Иван Алексеевич Бунин (10 (22) октября 1870 года, Воронеж, Воронежская губерния, Российская империя — 8 ноября 1953, Париж, Франция) — русский писатель, поэт и переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1933 года.

Иван Алексеевич Бунин – один из крупнейших русских писателей реалистов, в равной степени владевший искусством прозы и поэзии. России и русской душе посвящены его рассказы и стихотворения. Тема детства также была в поле зрения писателя. Он не раз публиковал для детей свои произведения. В издательстве «Детское чтение» вышел большой сборник его стихов «Под открытым небом», вслед за ним «Стихи и рассказы», «Полевые цветы». Мощно бьющий родник детских воспоминаний был для Бунина одним из источников вдохновения. «Сердцем помню только детство: Всё другое не моё», признавался он в стихотворении «При свече». С детства сохранённое художническое зрение позволяло писателю наслаждаться подробностями, мелкими деталями природы и вместе с тем обозревать разом целый мир вокруг. Он всегда набрасывал картины совершенно реальные, которые, однако, поражают гармонией красок, звуков и запахов, поэтому при чтении стихов читатель будто переносится в тот давно минувший день, в тот сад, поле или лес, что остались навеки запечатлены в стихах.

Чем жарче день, тем сладостней в бору

Дышать сухим смолистым ароматом,

И весело мне было поутру

Бродить по этим солнечным палатам!

Повсюду блеск, повсюду яркий свет,

Песок - как шелк... Прильну к сосне корявой

И чувствую: мне только десять лет...

Воспоминания о детстве связаны для поэта со старым орловским поместьем – его родовым гнездом. Детство Бунина было овеяно духом минувшего века с его устоявшейся, расцветшей в покое культурой. Дом хранил «домашние» ценности культуры и был открыт для ценностей природы. В стихотворении «Летняя ночь» передана духовная атмосфера поместья – малой родины лирического героя:

«Дай мне звезду, — твердит ребенок сонный, —

Дай, мамочка...» Она, обняв его,

Сидит с ним на балконе, на ступеньках,

Ведущих в сад. А сад, степной, глухой,

Идет, темнея, в сумрак летней ночи,

По скату к балке. В небе, на востоке,

Краснеет одинокая звезда.

«Дай, мамочка...» Она с улыбкой нежной

Глядит в худое личико: «Что, милый?»

«Вон ту звезду...» — «А для чего?» — «Играть...»

Лепечут листья сада. Тонким свистом

Сурки в степи скликаются. Ребенок

Спит на колене матери. И мать,

Обняв его, вздохнув счастливым вздохом,

Глядит большими грустными глазами

На тихую далекую звезду...

Прекрасна ты, душа людская! Небу,

Бездонному, спокойному, ночному,

Мерцанью звезд подобна ты порой!

Бунинская проза, как и поэзия, не полна без произведений о детстве. Это художественная автобиография «Жизнь Арсеньева», рассказы «Танька», «Другие берега», «Красные лапти».

Произведения И.А.Бунина, в особенности стихи, - богатый источник для пополнения круга чтения детей, начиная с дошкольного возраста.

"Лапти" Бунин.

Пятый день несло непроглядной вьюгой. В белом от снега и холодном хуторском доме стоял бледный сумрак и было большое горе: был тяжело болен ребенок. И в жару, в бреду он часто плакал и все просил дать ему какие-то красные лапти. И мать, не отходившая от постели, где он лежал, тоже плакала горькими слезами, — от страха и от своей беспомощности. Что сделать, чем помочь? Муж в отъезде, лошади плохие, а до больницы, до доктора тридцать верст, да и не поедет никакой доктор в такую страсть...

Стукнуло в прихожей, — Нефед принес соломы на топку, свалил ее на пол, отдуваясь, утираясь, дыша холодом и вьюжной свежестью, приотворил дверь, заглянул:

— Ну что, барыня, как? Не полегчало?

— Куда там, Нефедушка! Верно, и не выживет! Все какие-то красные лапти просит...

— Лапти? Что за лапти такие?

— А господь его знает. Бредит, весь огнем горит...

Мотнул шапкой, задумался. Шапка, борода, старый полушубок, разбитые валенки — все в снегу, все обмерзло... И вдруг твердо:

— Значит, надо добывать. Значит, душа желает. Надо добывать.

— Как добывать?

— В Новоселки идти. В лавку. Покрасить фуксином нехитрое дело.

— Бог с тобой, до Новоселок шесть верст! Где ж в такой ужас дойти!

Еще подумал.

— Нет, пойду. Ничего, пойду. Доехать не доедешь, а пешком, может, ничего. Она будет мне в зад, пыль-то...И, притворив дверь, ушел. А на кухне, ни слова не говоря, натянул зипун поверх полушубка, туго подпоясался старой подпояской, взял в руки кнут и вышел вон, пошел, утопая по сугробам, через двор, выбрался за ворота и потонул в белом, куда-то бешено несущемся степном море.

Пообедали, стало смеркаться, смерклось — Нефеда не было. Решили, что, значит, ночевать остался, если бог донес. Обыденкой в такую погоду не вернешься. Надо ждать завтра не раньше обеда. Но оттого, что его все-таки не было, ночь была еще страшнее. Весь дом гудел, ужасала одна мысль, что? теперь там, в поле, в бездне снежного урагана и мрака. Сальная свеча пылала дрожащим хмурым пламенем. Мать поставила ее на пол, за отвал кровати. Ребенок лежал в тени, но стена казалась ему огненной и вся бежала причудливыми, несказанно великолепными и грозными видениями. А порой он как будто приходил в себя и тотчас же начинал горько и жалобно плакать, умоляя (и как будто вполне разумно) дать ему красные лапти:

— Мамочка, дай! Мамочка, дорогая, ну что тебе стоит!

И мать кидалась на колени и била себя в грудь:

— Господи, помоги! Господи, защити!

А когда наконец рассвело, послышалось под окнами сквозь гул и грохот вьюги уже совсем явственно, совсем не так, как всю ночь мерещилось, что кто-то подъехал, что раздаются чьи-то глухие голоса, а затем торопливый, зловещий стук в окно.